[Свиреп, когда спровоцирован.] [Нет ничего невозможного для блестяще извращенного ума.][Дважды японутая девочка.]
Будем друг друга любить -
Завтра нас расстреляют:
Не пытайся понять, зачем;
Не пытайся узнать, за что.
Поскользнемся на влаге ночной
И на скользких тенях, что мелькают,
Бросая тревожный свет
На золотое пятно.
Встань, встань в проеме двери,
Как медное изваянье,
Как бронзовое распятье -
Встань, встань в проеме двери.
Когда-то я был королем,
А ты была королевой,
Но тень легла на струну -
И оборвалась струна...
И от святой стороны
Нам ничего не досталось,
Кроме последней любви
И золотого пятна.
Встань, встань в проеме двери,
Как медное изваянье,
Как бронзовое распятье -
Встань, встань в проеме двери.
Встань, встань в проеме двери,
Как медное изваянье,
Как бронзовое распятье -
Встань, встань в проеме двери...
Эта песня и тот портрет, купленный в Питере у Петропавловской крепости. Черно-белая под мрамор рамка, немного золотой окантовки, в ней - довольно известная фотография царской семьи. Тусклый глянец под старину, вензелеватая и неуместная надпись "The Romanoff family". Н.Ю. тогда еще сказала - "Такая идеальная, счастливая семья"...Они действительно так и выглядят: сплоченные, родные, но не счастливые. Не здесь. Меня именно это и зацепило: печать обреченности. Она так заключена в этом портете! Глаза детей как живые, и в них застыл...нет, не немой укор, не вопль души "За что?!", а та самая фраза: "Прости их, Господи - не ведают, что творят..." не только своим убийцам - всему миру, всей его жестокости. Нет, на него не страшно смотреть - наоборот, странное спокойствие накатывает. И переносишься туда, далеко, в те летние часы. В те роковые для них часы.
Завтра нас расстреляют:
Не пытайся понять, зачем;
Не пытайся узнать, за что.
Поскользнемся на влаге ночной
И на скользких тенях, что мелькают,
Бросая тревожный свет
На золотое пятно.
Встань, встань в проеме двери,
Как медное изваянье,
Как бронзовое распятье -
Встань, встань в проеме двери.
Когда-то я был королем,
А ты была королевой,
Но тень легла на струну -
И оборвалась струна...
И от святой стороны
Нам ничего не досталось,
Кроме последней любви
И золотого пятна.
Встань, встань в проеме двери,
Как медное изваянье,
Как бронзовое распятье -
Встань, встань в проеме двери.
Встань, встань в проеме двери,
Как медное изваянье,
Как бронзовое распятье -
Встань, встань в проеме двери...
Эта песня и тот портрет, купленный в Питере у Петропавловской крепости. Черно-белая под мрамор рамка, немного золотой окантовки, в ней - довольно известная фотография царской семьи. Тусклый глянец под старину, вензелеватая и неуместная надпись "The Romanoff family". Н.Ю. тогда еще сказала - "Такая идеальная, счастливая семья"...Они действительно так и выглядят: сплоченные, родные, но не счастливые. Не здесь. Меня именно это и зацепило: печать обреченности. Она так заключена в этом портете! Глаза детей как живые, и в них застыл...нет, не немой укор, не вопль души "За что?!", а та самая фраза: "Прости их, Господи - не ведают, что творят..." не только своим убийцам - всему миру, всей его жестокости. Нет, на него не страшно смотреть - наоборот, странное спокойствие накатывает. И переносишься туда, далеко, в те летние часы. В те роковые для них часы.
Вот об этом я вчера и говорила...